Елена Верейская
Отава (отрывки из повести)

- Глянь-ко, Никита! Месяц встает!

И правда, - из-за леса за озером поднимался однобокий месяц. Он казался очень большим и красным, но совсем не светящимся, особенно, если перевести на него глаза с ярко освещенного комбайна.

- А какая ночь-то жаркая, - сказал Никита, - и душно как!

- Знаешь, что? - воскликнул Санька. - Сейчас на озере хорошо. Побежим, а? Выкупаемся и на челноке прокатимся!

- Вот это ты здорово придумал!

И они стремглав бросились к озеру. Здесь, под горой, было тихо и пусто. Только издали доносился равномерный стук машины. Вода в озере была такая гладкая и неподвижная, что красный, еще не светящийся месяц и яркие звезды отражались в ней без единой рябинки.

- Смотри, - сказал Никита, - если долго смотреть в воду, очень легко можно себе представить, что там - под нами - тоже небо.

- Верно, - засмеялся Санька, - даже жутко! Точно вот прыгнешь да и полетишь, полетишь куда-то, где нет дна...

- А тихо-то как! Никакого ветерка! Ну, давай купаться! - Они выкупались, но на челноке ездили недолго, - захотелось снова к комбайну.

Когда мальчики подбежали к месту работы, то едва поверили своим глазам: с одной стороны комбайна гора ржи почти сравнялась с землей, с другой стороны выросла еще одна длинная скирда соломы. Среди колхозников, укладывавших ее, он увидели Митьку. Митька работал увлеченно и радостно, с какой-то лихой жадностью стараясь схватить в охапку как можно больше соломы. Он обливался потом и, видимо, очень устал, но не отставал от взрослых.

- Чего ж не помогаете? Эх, лодыри! - крикнул он мальчикам, весело блеснув ярко-белыми зубами на запыленном лице. - А мы уже скоро кончаем!

* * *

Рожь обмолотили задолго до рассвета. Ребята разошлись по домам. Когда они утром встали, комбайна в деревне уже не было.

После необычайно душной и жаркой ночи утреннее солнце жгло нестерпимо. В неподвижном воздухе все еще стояла пыль от ночной молотьбы. Ребята с утра выкупались, но даже купанье мало освежало.

Анисья в это утро волей-неволей сама пошла за водой. У Тоньки еще с вечера так разболелась нога, что девочка лежала на печи и иногда принималась тихо стонать.

- Ждите дождя! - кричала Анисья, идя с коромыслом по улице. - Моя колченогая охает.

- Будет гроза, парит очень, - говорили колхозники, с тревогой поглядывая на небо. Но небо было безоблачно.

Андрей Нилыч собрал всю бригаду. На некоторых лесных полянах еще стояло в копнах несвезенное в сараи сено.

- Вот что, товарищи, - сказал бригадир, - сегодня может быть гроза, факт. На машине в лес не проедешь. Запрягайте конец, ни одна копешка не должна промокнуть.

Через полчаса по всем направлениям неслись из деревни телеги. Впереди, лихо расставив ноги и растопырив локти, стояли с вожжами в руках ребята. Взрослые сидели в телегах, держа в руках грабли.

Никита бежал по деревне, тоже мечтая присоединиться к кому-нибудь из друзей - убирать сено. С разбегу он чуть не налетел на Андрея Нилыча.

- Куда? - схватил его тот за руку.

- Сено убирать! Не знаю, кажется прозевал, уже все уехали! - запыхавшись ответил Никита.

- И отлично, что прозевал. А я иду и думаю: кого бы мне послать? Понимаешь, наш агроном у меня ночевал. Его надо домой - в Поддубье - отвезти, а машины заняты и люди все на работе. Отвезешь на лошади?

- Отвезу, дядя Андрей! - с восторгом согласился Никита.

- Вот и ладно. Дорогу он знает. А ты запоминай, обратно один поедешь. Ну, да и лошадь сама привезет, факт.

- Что Вы! Я запомню дорогу, дядя Андрей, - обиделся Никита.

- Только там не мешкай, нынче гроза может собраться, - предупредил Андрея Нилыч.

* * *

Молодой вороной конек Копчик бойко бежал по пыльной дороге. Двуколка чуть потряхивалась на выбоинах. Никита и агроном Александр Иваныч, пожилой добродушный человек, оживленно беседовали.

- Побольше бы таких Андреев Нилычей, - басил агроном, - здорово бы вышло дело! Деревня Нагорная была самая захудалая бригада во всем колхозе. И заезжать было противно. Попала в хорошие руки - и не узнать. И у колхозников лица-то словно другие стали.

Никита - очень гордый тем, что агроном разговаривает с ним, как со взрослым - рассказывал ему о колхозных делах, расспрашивал о его работе. Агроном охотно отвечал ему. До Поддубья доехали незаметно.

- Ты у меня пообедаешь, - сказал агроном, вылезая из двуколки, - а лошадь пока отдохнет.

Пообедать?.. А дядя Андрей велел не мешкать... Никита посмотрел на небо. Какая там гроза! На небе ни облачка. А кушать так хочется! Он же утром убежал без завтрака.

Никита разнуздал Копчика, привязал его к забору, отпустил чересседельник и бросил перед конем охапку сена, заботливо положенную в двуколку. Копчик сразу начал есть. Никита почувствовал себя заправским конюхом.

Он вкусно пообедал. Жена агронома все просила его есть побольше, и Никита охотно выполнял ее просьбу. Было уже часа три, когда он распрощался с гостеприимными хозяевами и вышел к Копчику. Тот встретил его ржанием. Сена он не доел.

- Пить хочет, - важно сказал Никита агроному.

- Молодец, знаешь порядок, - похвалил агроном и дал Никите ведро, - достань воды из колодца.

Конь пил жадно и долго. Потом Никита взнуздал его, - это было нетрудно. Но когда он начал подтягивать чересседельник, что-то не ладилось: одна оглобля поднялась выше другой и дуга стала совсем криво. Никита отпустил ремень и подтянул снова. Опять то же самое. Александр Иваныч, стоявший рядом, засмеялся.

- Вот и видно, что горожанин. Давай-ка я. - И он взял ремень из Никитиных рук. Никите казалось, что он сделал точь-в точь так же, как он, Никита, - но у агронома оглобли поднялись обе сразу, а дуга держалась совсем прямо.

- Дело мастера боится, - сказал агроном. - Ну, до свиданья. Спасибо за компанию. Езжай. Сбиться с дороги тут трудно. Лесом одна дорога, а как выедешь из леса, так Нагорная издали видна, как на ладони.

Никита выехал за околицу Поддубья. Отдохнувший Копчик весело рванулся вперед, - он радовался, что бежит домой и что двуколка стала совсем легонькой, - агроном был человеком довольно грузным.

В первый раз в жизни ехал Никита один на лошади и так далеко. От этой мысли ему вдруг стало неудержимо весело. Вот дядя Андрей доверил ему коня, двуколку, как большому. Он сделал нужное дело - доставил домой агронома. Вот сейчас проедет снова тот же путь, но он будет сдерживать резвого Копчика, чтобы тот пришел домой не потный, не заморенный. Надо будет еще научиться как следует запрягать, а то он оскандалился сейчас с чересседельником.

Вот и лес. Лесом ехали сюда что-то очень долго, чуть не полдороги. В лесу тень, не так жарко ехать, а то солнце жжет сегодня, как никогда.

Узкая лесная дорога то и дело пересекалась корнями, легкая двуколка подскакивала на них так, что Никита высоко подлетал над сиденьем. Нет, после такого плотного обеда это нелегко. Никита натянул вожжи и поехал шагом.

Его поразила тишина в лесу. Он нарочно остановил коня и прислушался. Такой тишины он никогда в лесу не слыхал, - всегда то птицы перекликнутся, что листва зашумит от налетевшего ветерка, то пробежит какой-нибудь зверек и зашуршит сухими листьями. А тут - точно умер лес. Никите даже стало жутко. А вдруг и вправду гроза... Он поднял голову. Над верхушками деревьев все то же ясное, безоблачное, побледневшее от жары небо. Никита тронул вожжами, Копчик зацокал копытами, застучали колеса по корням, тишина нарушилась.

Никита ехал и думал. Мысли его снова вернулись к Тоньке. А что, если бы он - Никита - нашел настоящий клад?.. Да... да, пожалуй, и ему было бы жалко его отдать... Но Никита все-таки отдал бы... Ведь иначе ему бы казалось, что он украл... Он же видит, как нужны колхозу деньги: дядя Андрей столько затевает сделать. И сделает, конечно. "Факт" - произнес Никита и улыбнулся. Но сделает не скоро, когда колхоз разбогатеет. А вот сейчас Никита отдал бы ему найденный клад и...

Никита так замечтался о том, как он находит клад и отдает его дяде Андрею и как тот собирает колхозников, и как все радуются, - так замечтался, что и не заметил, как доехал до сторожки в лесу. Он помнил: они проезжали ее, почти сразу въехав в лес. Значит, скоро лес кончится, и тогда до самой Нагорной ехать по солнцепеку. И тут только Никита заметил, что в лесу хоть и тень, но тоже нестерпимо жарко и душно. И все та же нависшая зловещая тишина.

Деревья стали редеть, дорога заворачивала в сторону. Вот сейчас онм выедут в поле, и сразу он увидит вдали свою высокую Нагорную. То же подумал, вероятно, и Копчик, - он сам, без понукания, с шагу перешел на рысь. И вот они уже в поле.

Но что это? Никита невольно натянул вожжи, и Копчик встал, как вкопанный, тревожно навострив уши.

Нагорной не было. Да и вообще ничего не было - ни полей, ни лесов, ни знакомой горы. Только навстречу им - совсем уже близко, со страшной быстротой - надвигалась плотная белая завеса, вся живая, вся движущаяся - от земли до самого неба. Никита не успел даже как следует удивиться, как словно ледяное море обрушилось на него и бешеный ветер чуть не вырвал его из двуколки. Инстинктивно зажмурившись, охватив голову руками, чтобы защитить ее от хлещущего, как кнутом, косого ливня пополам с градом, Никита сполз с сиденья вниз, стараясь скрыться за передком двуколки. В один момент двуколка наполнилась ледяной водой. Никита сидел на дне, но не пытался подняться: ему казалось, - стоит ему встать, и ветер опрокинет его назад. Он попытался открыть глаза, - их сразу залило потоками воды; он скрючился еще больше, уткнув голову в коленки. Кругом стоял оглушительный рев и шум. Вдруг Никита почувствовал, что двуколка дрогнула и начала с силой раскачиваться взад и вперед. Он невольно вскочил на ноги и сразу - ослепленный хлещущим ливнем, сбитый с ног ураганом - упал на сиденье, а двуколка все сильнее раскачивалась вперед и взад. Схватившись одной рукой за спинку сиденья, Никита другой рукой прикрыл щитком глаза и взглянул вперед. Он увидел, что Копчик заложил уши , вытянул морду и делает неимоверные усилия, чтобы встать на дыбы, как-то странно выкидывает вперед передние ноги. "Опрокинется назад... спину сломает", - молнией пронеслось в голове Никиты. Хватаясь за края двуколки, он выскочил на дорогу, превратившуюся в бурный поток. Ветер сбивал его с ног, но, крепко держась за оглоблю и низко склонив голову, чтобы не заливало глаза, он рванулся вперед, схватил Копчика под уздцы, повернул его и бросился обратно в лес. Копчик, видно, одобрил его план, - они мчались под защиту леса, подгоняемые бешеным ветром и хлещущими плетьми дождя и града. Никита взял в бок от дороги и, ломая кусты, забирался вместе с Копчиком в самую чащу леса. Наконец они остановились. Копчик благодарно фыркнул.

- Что, брат? Досталось нам с тобой? - хрипло спросил его Никита, хлопнув по мокрой шее. Дождь хлестал и здесь, но густой кустарник хоть немного спасал от ветра. Лес стонал и трещал вокруг. Никита поднял голову - и обмер. Тонкие стволы берез гнулись над ними, как тростинки, готовые каждую минуту сломаться и свалиться на голову. Никита невольно втянул голову в плечи, взглянул на Копчика. Конь стоял спокойно, только тяжело дышал. Вдруг у Никиты застучали зубы, - только сейчас он почувствовал, что продрог до костей. Он присел на корточки и полез было под двуколку. Но ноги были уже выше щиколотки в воде. Дрожа с головы до ног, Никита вылез обратно, подошел к морде Копчика, крепко обнял его за шею и грудью прижался к лошади. Копчику это понравилось; он положил голову на Никитино плечо. От лошади шло тепло, и это было приятно, но по спине по-прежнему хлестал ливень.

Вдруг Никите показалось, что шум как-то изменился, стал ровнее и спокойнее. Он посмотрел наверх. Стволы берез покачивались лишь слегка, а дождь лил сверху прямыми, ровными нитями.

- Копчик, - радостно сообщил Никита, - а ведь буря-то пронеслась. Один дождь остался. Поедем скорей домой, Копчик! Давай выбираться отсюда.

Но выбираться оказалось не так-то легко. Развернуться было негде, - они залезли в самую гущу ольховых кустов. Никита встал перед мордой Копчика и стал подавать его назад. Умный конь начал осторожно пятиться. Но помятые и раздвинутые ими кусты, когда они стремительно врывались в их гущу, расправились и выпрямились снова и словно не хотели выпустить двуколку обратно. То колеса, то спинка ее натыкались на тонкие стволы. Никита обошел сзади и стал осторожно и терпеливо осаживать Копчика вожжами. Копчик не всегда понимал, что от него требует Никита; неуклюжая двуколка не поддавалась, и Никита совершенно выбился из сил. Наконец оба колеса оказались вне кустов. Тогда Никита снова взял Копчика под уздцы, еще немного осадил его, осторожно развернулся и, лавируя между деревьями, вывел на дорогу. По дороге несся мутный, желтый поток, по которому с шумом плясал ливень. Было очень холодно и так темно, что казалось, - начинает смеркаться.

- Ну, поехали, Копчик!

Продрогший Копчик рванулся с места, шлепая по глубокой воде, колеса зашумели. Никита, разогревшийся было, пока вызволял двуколку из кустов, начал снова мерзнуть. Не проехали и полкилометра, как руки его, державшие мокрые вожжи, окоченели. Зубы забили мелкую дробь. Он выскочил на ходу и, не выпуская вожжей, побежал рядом с лошадью.

- А ну-ко, Копчик, - кто скорее?

Копчик покосил на него глазом и наддал. Наддал и Никита, шлепая босыми ногами по мутному потоку. Брызги так и летели из-под шести ног. Но долго бежать наравне с Копчиком было не под силу. Никита натянул вожжи. Копчик пошел мелкой рысью, Никита бежал рядом.

Дождь понемногу утихал, становился реже, мельче. Вот уже сквозь его сетку, как в тумане, выделился силуэт холма с крышами Нагорной на вершине.

Немного разогревшись, Никита снова на ходу вскочил в двуколку. Скорее б домой! Сорвать с себя прилипшие рубаху и брюки, растереться полотенцем, одеться потеплее и побежать к тете Варе, залезть на печку, выпить чаю...

Но через несколько минут он снова замерз и снова выскочил пробежаться. И так до самой Нагорной он то ехал, то бежал рядом с конем. Он ничего не замечал вокруг, была лишь одна мысль, одно желание - высохнуть и согреться. Он нетерпеливо мерил глазами все сокращавшееся расстояние и не замечал ни положенной плашмя по земле еще не сжатой ржи, ни разметанного по лугам сена из стоявших здесь стогов. Только раз, когда дорогу ему загородило огромное, с корнем вырванное дерево и его пришлось объезжать, Никита подумал о том, сколько бед, должно быть, натворила буря.

Но вот, наконец, и Нагорная. Никита сдал лошадь на конюшню и, бегло ответив на расспросы, помчался домой. Эх, горячего бы чаю! Эх, скорей бы на печку!

На двери висел замок. Никита сунул руку в карман за ключом. Ключа не было. Видно, Никита обронил его, когда лез под двуколку. Он потрогал замок и беспомощно оглянулся. У него был такой растерянный и жалкий вид, что даже сидевшая у окна своей избы тетка Анисья открыла окно и крикнула:

- Иди, Никита, к нам! На печку полезешь, согреешься.

* * *

Анисья ушла к соседям посудачить о буре. Мальчики уселись в ряд на скамью против печки, и Никита захлебываясь рассказывал им о своих приключениях. Он лежал на печке, подперев голову локтями, и с восторгом переживал заново все пережитое. Тонька сидела все в том же углу и не спускала с него глаз. Но он, казалось, не замечал ее.

- Ай, вот это так во-от! - удивлялся Лешка.

- А ты знаешь, что в деревне буря-то наделала? - спросил Санька. - Видел?

- Я бежал, как ошалелый, ничего не видел, - засмеялся Никита.

Мальчики заговорили все разом.

- У деда Ефима крышу снесло. Скирды соломы, что вчера намолотили, по всему полю разметало... У Корниловых окна градом выбило... У Гришки-Локотка в саду чуть не все яблони повалило... Цыплят сколько побило - страсть!.. Большая береза - знаешь? - что у дома дяди Андрея - к нему на крыше повалилась, с одного боку крышу продавила...

Санька вскочил на ноги.

- А я - знаешь - что видел? Кони-то что делали? Я конец в загон загнал, дядя Андрей велел. Знаешь, что у дальнего сенного сарая. Как это все налетело сразу, - я в сарай. Там и отсиделся. Смотрю, а кони-то... чудно!.. все, как один: навстречу ветру встали, а потом сели на задние ноги, а передние далеко вперед выкинули да между ними морды засунули, да к самой земле мордами прижались. Вот чудно-то, никогда не видал раньше!

- Так вот оно что! - воскликнул Никита. - Это, значит, и Копчик то же самое делать хотел! А оглобли ему мешали, он и начал на дыбы становиться! Он тоже как-то странно ноги выкидывал вперед.

- С чего это они, а? - спросил Гришка.

- А я знаю с чего, - сказал Никита. - Я это на картинках видел, и учитель зоологии нам рассказывал. И лошади, и верблюды так делают, когда в пустыне самум налетает... Это - когда вот такой ураган, только не с дождем, а целые тучи песку несет, они так от этого самума и спасаются.

- Ай, вот это так во-от! - протянул Лешка. - А откеда же наши-то кони знают, что так надо делать?

- "Откеда, откеда" - передразнил его Санька. - А "откеда" птицы знают, как гнезда вить или куда осенью лететь? А "откеда" цыпленок знает, что надо скорлупу пробить и на свет вылупиться?

- И верно, - откеда? - удивился Лешка.

- Инстинкт, - сказал Никита. - А вот учитель говорил, еще никто не знает, что такое инстинкт.

Назад в раздел